трубу подзорную потаращиться, авось у соседей что-то интереснее, чем у меня, происходит.
— Я вас не осуждаю, — попробовал вклиниться в словесный поток Гуров, но остановить брюзжание хозяина не получилось.
— Вы погодите, погодите, не торопите меня, — с обидой в голосе произнес Миньков. — Я ведь не так часто получаю возможность с мужиком пообщаться, так что, если хотите узнать, что и когда я видел, уж потерпите. Меня, старика, выслушайте, поддакните пару раз, а потом решайте, нужная у меня информация или барахло. Это ведь справедливо: я вам пользу, вы мне отдушину. Справедливо или нет, я вас спрашиваю?
— Справедливо, — односложно ответил Лев. Ему показалось, что Миньков начал нервничать.
— А дружок ваш где? Маша сказала, вы к Ваське не один приезжали. Уж больно ваш дружок ей приглянулся, статный, говорит, как наш Алешка.
— Вы про напарника? — догадался Гуров. — Сегодня я один, у него другое задание.
— Жаль, — вздохнул Миньков. — Хотелось на него взглянуть, сравнить с Алешкой.
— Алешка — это ваш сын?
— Сын. Помер он. Убили.
— Простите, не знал.
— Вот такие, как ваш Васька, и угробили. Алеша, он хороший мальчик был, послушный, добрый, учился хорошо и матери в помощи не отказывал. А потом сдружился с Комаром, это парнишку с нашей улицы так прозвали. Вот уж кому кличка шла, так это Комару. Назойливый, вредный и кровь чужую сосет. В переносном смысле, разумеется, не подумайте, я еще не в маразме, чтобы пацанов в вампиры записывать. Хотя, говорят, есть сейчас и такие. Врут, наверное?
— По-всякому бывает.
— Надеюсь, Васькин убийца не вампир, это уж совсем через край было бы, правда? — Миньков вдруг сам перешел к нужной теме: — Заболтались мы с вами, о главном совсем забыли. Я ведь что вас позвал? Про Васькину смерть рассказать. Все еще интересно?
— А как же, конечно, интересно, — ответил Лев.
Миньков откинулся на спинку кресла, подобрал ступни под плед, умудрившись при этом принять напыщенный вид, с минуту шамкал губами, собираясь с мыслями, потом заговорил:
— Васька здесь последний раз был не один. Человек с ним приезжал, вернее, он с человеком. Странный человечек, сразу видно, не простой.
— В каком смысле, не простой? — Лев весь напрягся, почувствовав, что на этот раз речь пойдет о действительно важных вещах.
— Да в самом прямом, — не спеша продолжил Миньков. — Есть люди как люди, простодырые донельзя, бесхитростные, безобидные. Никакого подвоха от таких не ждешь, никакой пакости. Общаешься легко, без подозрений и прочего дерьма. А есть такие, на которых взгляд бросишь, и больше желания смотреть в их сторону не возникает. Сам себе говоришь: э, нет, дружок, от этого человека лучше держаться подальше. Подставит, потопит, а то и вовсе ликвидирует. В физическом смысле. Человек, с которым приехал Васька, — как раз из этой категории.
— Каким образом вы это определили? Разве вы с ним общались?
— Не общался. Только для того, чтобы дерьмо почуять, в десны целоваться не обязательно. Можете считать, чутье сработало. Я ведь не всегда такой развалиной был, и у меня хорошие времена случались. И с людьми пообщаться пришлось мне по жизни немало, так что розу от говна отличить могу. Да хрен с ним, с дерьмом, вы про Ваську послушать хотели, ведь так?
— Хотел, — кивнул Лев.
— Раз хотели, не перебивайте, я и сам собьюсь. А нет, так я спать пойду, что-то утомили меня ваши проблемы.
— Не сердитесь, — миролюбиво произнес Лев. — Вопросы задавать и в ответах сомневаться у нас, оперов, в крови. Знали бы вы, сколько сказок нам выслушивать приходится.
— Ладно, забыли, — легко пошел на мировую Миньков, видно, поделиться историей про Ваську очень уж хотелось. — Короче, дело было так: я сидел возле окна, время за полночь, а у меня бессонница. Жена моя часа три как спать ушла. Храпит она — святых выноси, весь дом колыхается. Я на втором этаже на кресле подпрыгиваю, когда она храпака дает. Ну, это неважно. В общем, спала моя Мария Степановна, а я от нечего делать в трубу смотрел. В поселке скукота, у полуночников и то свет в окнах погас, я трубу на лесок перевел, природой полюбоваться. Виды у нас здесь отменные, сами посмотрите. — Он заворочался, сменил положение, чтобы ноги не затекли, и продолжил: — И вот смотрю, со стороны лесной дороги свет появился. Фары, значит, дорогу освещают. Кому это не спится, подумал я. И какого рожна им в лесу понадобилось? Дорога там паршивая, только пьянь по ней в поселок пробирается, чтобы на ментов не нарваться. Ну, думаю, сейчас веселье начнется. Выкатят из леса, на дорогу спьяну хрен попадут, повеселюсь, за ними наблюдая. Не угадал я. Машина выехала ближе к развилке, но никаких финтов не выписывала. Водитель остановил автомобиль у самой границы леса, фары потушил. Смотрю, в салоне огоньки зажглись. Закурили, значит. Огоньков всего два было, я решил, что в машине их всего двое и есть. Сидели долго, минут двадцать. Потом сигареты докурили и вышли из машины. Двое. В одном я Ваську признал, второй неизвестный оказался. Машину на опушке оставили, сами к Ваське на двор пошли. Только не в калитку, а с задов, через пролом в заборе.
— Через пролом? Вы уверены, что это Василий Шило был? — переспросил Гуров.
— Уверен, мил человек, уверен. Дорога видишь, как близко от окна проходит? Метров тридцать, не больше. Я тоже не дурак, трубу отвернул и сам за занавеской пристроился. Ваську трудно не узнать, да и голос у него специфический, так что ошибки быть не может.
— Вы слышали их разговор?
— Кое-что слышал. — Миньков довольно улыбнулся, наконец, ему удалось заинтересовать полковника. — Говорил тот, второй, Васька на него только шикал, что, мол, тему эту не обязательно на ходу обсуждать. У нас, говорит, в поселке у соседей уши как локаторы, любую сплетню улавливают. Тот, второй, голос притушил, но, видно, не терпелось ему, все равно бубнил всю дорогу.
— О чем они говорили? — перебил Минькова Гуров.
— Да хрен ее знает, я так и не понял, что секретного в разговоре было, только Васька жутко недоволен был, что тот тему поднял.
— Попытайтесь воспроизвести диалог, — попросил Лев. — Это может быть весьма важно.
— Ну, сперва тот начал про погоду. Холода близятся, мол, надо бы поторопиться. Васька ему: погода роли не играет. А тот с Васькой не согласился. Говорит: ударит мороз, его на улицу не выгонишь, где тогда ловить будешь? Я так понял, они кого-то третьего обсуждали. Того, кто мороз не любит.
— Это все?
— Нет, еще кое-что тот, второй, говорил. Васька на его замечание ответил